Иловайский Д. И. Краткие очерки русской истории
--------------------------
Отделение второе
IV. Эпоха первых трех царей из дома Романовых
1645—1649—1653—1667—1672—1676—1682
(окончание)
V. Внутреннее состояние Московского
государства
Искусства. Художественная деятельность в России по-прежнему сосредоточивалась,
главным образом, на строении и украшении храмов. (Храмы и их украшения, кроме
своего религиозк значения, служили единственным и весьма наглядным проводником
изящного вкуса в народную массу). Почти все важные постройки совершались под
руководством иностранных художников, которые со времен Ивана III постоянно
выписывались из Италии и Германии; напр., этими художниками построены стены Московского кремля, соборы Успенский и Архангельский.
В столице уже находилось много разного рода мастеров, своих и иностранных. Псков
славился каменщиками, Новгород резчиками и живописцами, однако этого было
недостаточно. Иван IV даже запрещал продавать в Литву ливонских пленников, знающих
кое-либо мастерство, и велел присылать их в Москву. Относительно архитектурного
искусства влияние византийское в XV в. сменилось влиянием западноевропейским. Но в
живописи византийские образцы удержались гораздо долее, памятниками ее кроме
икон служат
еще миниатюрные рисунки в рукописных житиях святых, которые переписывались и раскрашивались монахами в монастырях.
Иконопись на Руси считалась священным занятием и находилась под непосредственным
надзором церковных
властей Подробные сведения о том, как изображать священные лица и события, соответственно
преданиям и обычаям церкви, тщательно передавались от мастеров ученикам, от одного поколения к
другому. (Рукописные сборники таках сведений известны под именем «подлинников») Таким образом,
русская иконопись должна была ограничиться одним подражанием или т. наз.
"переводами", но зато она сохранила
строгий, византийский стиль, т е древнейший стиль христианского искусства По некоторым
различиям во внешних приемах ("ошибках")
е еделят на три главные письма, или школы
Новгородское, Строгановское и Московское. Иконы Новгородского письма сохраняются преимущественно
в
церквах Новгородской области, до XVI в они ближе других удержали византийский стиль.
Строгановская школа, получившая название от своих покровителей, богатых купцов Строгановых,
распространилась в север восточных городах. Иконы этой школы, сравнительно с другими,
отличаются красотою отделки и большою живостью красок. Представителем Московской школы является
монах Троицкой лавры
Андрей Рублев в XV в. Впоследствии в Москве образуется
школа "царских" иконописцев,
состоявших в ведении Оружейного приказа.Во второй половине XVII в начальным лицом этой школы
был известный Симон Ушаков. Так как в Москву постоянно вызывались лучшие иконники и из
других русских городов, то здесь постепенно сглаживалось различие между пошибами,
притом московская
иконопись подверглась некоторому влиянию иностранных мастеров. Их выписывали из за
границы цари Михаил и Алексей. (Появляется т.наз. "Фряжское" письмо, составляющее переход от
иконописи к живописи).
Вообще русское искусство находилось далеко не в цветущем
состоянии. В Москве при царском дворе
постоянно жили многие вызванные из-за границы: литейщики, золотых и серебрянных
дел
мастера и пр. (мало-помалу они населили в Москве целую
Немецкую Слободу). Но русские
люди, поступавшие к ним в ученье почти не достигали звания настоящих мастеров
и отставались
на степени ремесленников: иностранцы с намерением не открывали русским всех тайн своего
мастерства, чтобы удержать за собою монополию искусства в России. Главная же
причина неблагоприятная развитию художественной деятельности, заключалась в недостатке
образованности и в бедности государства. Роскошь и великолепие встречались только в
столице, особенно при царком дворе, куда собиралось все лучшее из иностранных
и туземных произведений; между тем как столичные храмы и царские палаты изобиловали золотою и
серебряною утварью с драгоценными каменьями, в простых сельских храмах церковные сосуды
были оловянные, отчасти сделанные из дерева.
Русский город разделялся обыкновенно на три
части: внутри лежал замок или кремль; поселение около кремля называлось посадом,
который иногда
был также окружен стенами или валом; к посаду примкали еще слободы (названные так по
льготам, которыми они пользовались сравнительно с простыми селами). Слободы
носили имена по
занятиям своих жителей, напр рыбная, ямская, стрелецкая, казацкая и пр. Городские стены
были деревянными и только в самых значительных городах каменные, с высокими
зубцами; по стенам
возвышались двух или трехъярусные башни с отверстиями для стрельбы из пушек и пищалей. Кругом иногда
ставились двойными или тройными рядами столбы толстых бревен (надолбы), которые
должны были затруднять подступы к городу. Кроме того, на южных границах,
постоянно угрожаемых татарами, окрестности городов и «острогов» были в разных
направлениях изрезаны земляными валами и плетнями со множеством лесных засек и
завалов. В той стороне встречались почти одни крепости, простые же селения были
весьма редки.
Внутренность города прежде всего занималась казенными зданиями, каковы: приказная
изба, воеводский двор, государева житница с хлебными запасами для служилых людей,
тюрьма и пр., тут же находились «осадные дворы» соседних помещиков, которые во время
неприятельского нашествия собирались в город. Посады были наполнены по
преимуществу домами торговцев и ремесленнииков.
Домашний быт. Каждый двор огораживался забором или острым тыном; дом
располагался большею частию посредине двора и состоял из нескольких жилых строений,
соединенных между собой сенями или крытыми переходами. У зажиточных людей дома имели
нижний этаж («подклеть»), назначенный для прислуги или амбаров, а наверху
делалась еще надстройка («терем»). У боярина весь двор был застроен избами для
его многочисленной "дворни" и разных хозяйственных заведений: так как богатые
помещики того времени почти все нужное для домашнего обихода приготовляли у себя
дома своими слугами. За главным двором находился еще двор, где помещались экипажи,
домашние птицы, скот, разнные житницы и пр. Сад и баня («мыльня») составляли
необходимую принадлежность всякого порядочного дома.
Внешняя отделка и внутреннее убранство частных жилищ не отличались богатством
или разнообразием. Ворота, ставни, пер и другие наружные части дома
обыкновенно украшались узорчатою резьбою и балясами или кувшинообразными
колонками. Окна в бедных домах были малы и затягивались кожею или пузыре, а у
зажиточных людей в них вставлялись пластинки слюды, расписанные разными
красками и фигурами. Внутри покоев гланое место занимали образа святых и
Богородицы, иногда с сереряными окладами в створчатых киотах; иконы наполняли
весь передний угол; перед ними висела лампада. Для стен самым обыкновенным
украшением служили так называемые лубочные картинки, которых грубые уродливые
изображения вполне удовлетворяли неприхотливому вкусу наших предков.
Предки наши в торжественные дни, особенно в большие праздники, любили блеснуть
роскошным угощением, богатыми нарядами и другими вещами; но вообще они отличались
бережливосью и потребности их были весьма ограничены. У самих бояр дорогие платья,
оружие, серебряная посуда и прочие предметы употреблялись редко, хранились
весьма тщательно и переходили по наследству несколько поколений.
Общею и необходимою частью русской одежды была «рубаха»,
поверх исподнего платья и низко
подпоясывалась; грудь вышивались разноцветными шелками и золотом, а ворот был унизан
жемчугом. На рубаху надевался узкиий кафтан до колен, подпоясанный кушаком; когда же
выходили из дому, то
надевали сверху «ферязь» — широкое длинное платья с рукавами почти до земли; зимою носили
меховую шубу.Эти одежды делались из выбойки, сукна или разноцветных материй (каковы: тафта,
камка, бархат, объярь и пр.); самый любимый цвет был красный. Отличительным знаком князей
и бояр служила высокая «горлатная» шапка, сделанная из драгоценного меха с широким бархатным верхом.
Высшие классы, по обычаю, плотно закутывали голову, а волосы подстригали довольно коротко;
между тем как борода, чем была длиннее, тем считалась почетнее. Попытка великого князя
Василия Ивановича собственным примером поощрить бритье бороды не имела успеха потому что против этого
нововведения сильно восстало духовенство. (Общий покрой боярского одеяния сохраняется
отчасти в одежде
нашего белого духовенства).
Обыкновенную женскую одежду составлял «летник», имевший длинные
широкие
рукава и напереди разрез, который застегивали до самого горла. Верхняя женская одежда (опашень,
телогрея, шуба) походила на мужскую. У замужних женщин голова была всегда
покрыта "волосником", или «кикою»;
девушки летом носили повязки, а зимою бобровые и собольи шапки, из-под которых падали
на спину волосы,
заплетенные в одну или две косы с красными лентами. Женская одежда вообще отличалась
пестротою и обилием мелких украшений. Дородность тела, по понятиям того
времени, считалась принадлежностию красоты у обоих полов. По отзыву иностранцев, русские женщины довольно
стройны и красивы, но в городах между ними был чрезвычайно распространен
белиться и
румяниться.
Войско.Главную основу московского войска составлял многочисленный
класс дворян и детей боярских, т. е. сословие помещиков и вотчинников. Они отправляли собственно конную службу и,
смотря по количеству отведенной им земли, выводили с собою в поход
несколько
вооруженных слуг. Из дворян, приписанных к Московскому
уеэду, собирался так называемый «царский полк». Кроме того, все придворные чины (стольники, стряпчие, жильцы и пр.) были в то же время люди военные и составляли конный отряд царских
телохранителей; они являлись на смотр в богатом вооружении, в блестящих панцирях и шлемах, с дорогими саблями, сидя на
резвых аргамаках, убранных дорогою сбруею; их сопровождало
значительное количество вооруженных слуг. Придворным чинам подражали простые дворяне и дети боярские, кто
побаче, те же, которые были победнее, т. е. большая часть, редко
имели исправное и полное вооружение.
Пешее войско набиралось отчасти из городовых казаков и вольных, или «охочих», людей, а главным образом из
"даточных", которых в случае войны выставляли по человеку с известного
числа тяглых дворов.
Постоянную и хорошо вооруженную пехоту составляли только «стрельцы», из Москвы
мало-помалу распространенные по всем главным городам; в столице они служили как
царская гвардия и занимали караулы. Стрельцы пользовались некоторыми привилегиями,
получали жалованье, могли свободно заниматься торговлею и разными промыслами.
Вооруженние их состояло из тяжелого ружья, бердыша, сабли и копья; они делились на
полки л сотни. За стрельцами следуют «пушкари», как и прочие военные люди,
жившие обыкновенно по городам в особых слободах. К московским ратным людям в
случае нужды присоединялись еще украинские казаки и толпы легкой татарской конницы,
также отряды из черемисов, мордвы, калмыков и других инородцев, вооруженные по
большей части только стрелами. Во время значительных походов войско разделялось
на пять частей: большой полк, правая и левая рука, полки передовой и сторожевой,
кроме того, для разъездов отделялся легкий конный отряд, известный под именем «яртаула».
Московская артиллерия («наряд») стояла из пушек и пищалей и была довольно
многочислена. В сражениях с татарами употреблялось подвижное укрепление из досок,
или так называемый «гуляй-город».
Войны с поляками и шведами доказали, что москвитяне только в укреплениях
защищались с успехом; а в открытом поле несмотря на свою многочисленность
они не могли стоять против регулярных европейских армий. Вообще в военном
искусстве времен татарского ига русские далеко отстали от своих западных соседей
и приблизились более к азиатскому образу ведения войны, так, они с шумом и
криком, в беспорядке, нападали на неприятеля и старались подавить его своею массою.
Сами иностранцы, однако, отдают справедливость природному мужеству русских и их
чрезвычайному терпению в военных трудах и лишениях. Правительство мало-помалу
убедилось в необходимости завести войска, построенные по образцу европейских
армий. Уже
Борис Годунов имел отряд телохранителей в несколько тысяч человек,
набранный ливонцев, поляков, шотландцев и пр. При Михаиле Феодоров для второй
Польской войны нанято было в Германии нескоко полков в русскую службу; но они
мало принесли пользы и был потом распущены. С тех пор московское правительство
старалось привлекать в Россию значительное число иностранных офицеров, давало им
жалованье, поместья и поручило обучать русских военных людей «иноземному строю».
При Алексее Михайловиче явлются у нас многие конные и пешие полки с
иностранными названиями: рейтар, гусар, драгун и солдат, под командою иностранных
полковников, ротмистров и капитанов. Но европейское искусство и дисциплина
слабо прививались к русским ратным людям, и войска наши по-прежнему представляли
пестрые, нестройные и плохо вооруженные толпы ратников. Даже не все
дворяне являлись на службу с огнестрельным оружием (с "огненным
боем") ещн многие из них по древнему обычаю
выезжали на войну с луком и стрелами (с «лучным боем»). Феодор Алексеевич
оставил своим преемникам
войско, простиравшееся до 200 000 человек *.
При Алексее Михайловиче сделана попытка завести военный флот из
судов построенных по иностранным
образцам. Именно на Оке были сооружены мастерами трехмачтовый корабль «Орел»
и несколько мелких. Их пустили по Волге в Каспийское море для охранения русской
торговли морких разбойников. Но «Орел» скоро был сожжен
Стенькою Разиным,
и таким образм, попытка
завести флот не имела успеха.
Церковь. Внешнее устройство Греко-российской церкви (иерархия)
оставалсь почти то же самое,
как и в период удельно-вечевой. Московское государство в церковном отношении делилось
на епрхии, управляемые архиереями. Назначением патриарха и епископов по большей части заведовал
сам царь, выбирая их из архимандридов и игуменов знаменитейших монастырей. Высшее
духовенство нередко заседало в боярской думе, пользовалось правом ходатайствовать за опальных и
подсудимых и вообще имело значительное влияние на государственные дела; но, в свою
очередь, оно было подчинено царской власти, и учреждением патриаршества почти
не изменились их
взаимные отношения. Епископы имели у себя довольно значительное число светских
чиновников, т.е. детей боярских, дьяков и пр.
Епархии делились на «десятины», которыми заведовали «десятинники». Последние объезжали свои
округи, собирали епископские доходы, производили суд между духовными лицами и
крестьянами, принадлежавшими духовенству (за исключением уголовных дел,
которые подлежали всегда светскому суду). Священники или назначались епископом епископом, или выбирались прихожанами из
грамотных людей разных сословий. При Иване IV белое духовенство получило право выбирать из
своей среды десятских и сотских, священников или «поповских старост».
Монашество с течением времени образовало в древней России
многочисленное и важное по своему
значению сословие. В отдаленных и глухих краях государства оно по-прежнему
способствовало заселению и обработке безлюдных, лесных пространств: крестья,
привдекаемые
многими льготами, охотно селились на монастырских землях, расчищали почву, и едва
проходимые дотоле дебри обращали в плодоносные нивы. Большие монастыри были в то же
время и крепости,
которые, особенно в Смутное время, оказали многие услуги государству. В удельно-вечевой
Руси монахи сами выбирали себе игумена; в Московском же государстве игумны назначались
иногда
епископом, а в знаменитейшие монастыри самим царем. Первостепенные обители (лавры)
обыкновенно были изъты из епископского суда и подчинены прямо суду патриарха.
Весьма частые
пожертвования благочестивых людей в продолжении нескольких веков сосредоточили в руках
монастырей огромные поземельные владения* * Не одно благочестие заставляло иногда частных владельцев отказывать земли в
монастырь «по душе» (т е на помин души). Так как монастырские земли пользовались
льготами относительно государственных повиннотей, то некоторые вотчинники, желая
обеспечить себе спокойное пожизненное пользование своим имуществом, дарили его монастырю
на известных условиях
. Правительство от этого лишалось
многих земель, которые были ему нужны для раздачи ратным людям; а вследствие
монастырских привилегий оно теряло значительную часть своих финансовых доходов. С
другой стороны владение населенными землями отвлекало монастырское начальство от
религиозных интересов к заботам чисто хозяйственным, а богатства, скопившиеся в
стенах обители, способствовали порче монастырских нравов. При Иване III
знаменитый отшельник Нил Сорский на духовном соборе 1504 года поднял вопрос о том,
следует ли владеть селами инокам, которые, отрекшись от мира, не должны заниматься
ничем мирским и должны кормиться своими трудами. Его поддерживали белозерские
пустынники; но митрополит, епископы и красноречивый Иосиф Санин на этот раз
отстояли привилегии монастырей. Вопрос возобновился потом при Василие III. ,мнение
Нила Сорского развивали два известные монаха,
Вассиан Косой
и ученый Максим Грек.
Решительнее своих предшественников в деле поступил Иван IV. При нем на
Стоглавом соборе архиереи и монастыри лишены были права покупать вотчины без
царского дозволения; а на последующих соборах запрещено отказывать свои вотчины в
монастырь на помин души
Вообще образование русского духовенства в те времена было недостаточно,
сравнительно с его высоким призванием, приходские священники в областях были по
большей части люди малограмотные, которые заботились более о насущном хлебе,
нежели о наставлении и поучении своих прихожан. Против недостатков духовенства не раз в самой церкви поднимались голоса благомыслящих
людей; на соборах
обсуживались меры к исправлению этих недостатков и к лучшему образованию
священнослужителей. В понятия простого народа между тем продолжали
господствовать предания и верования времен языческих, чему доказательством
служит множество всякого рода суеверий (приметы, чары, заклинания) и во многих
местах еще свято сохранялись языческие празднества и жертвоприношения .
Что касается до инородцев, принадлежащих к Московски государству, то в XVI и
XVII вв. еще большая часть финских племен на севере и востоке России были
идолопоклонниками; а татарские области оставались верны исламу. Впрочем,
благодаря трудам некоторых ревностных проповедников, христианство продолжало
мало-помалу распространяться между этими племенами; вместе с русскими
завоеваниями оно проникло и в отдаленную Сибирь.
Образованность. Многие иностранцы, посетившие Росси XVI и XVII вв , отдают
должную справедливость природному рассудку русского народа и его способности к
умственному развитию; но в следствие неблагоприятных исторических обстоятельств уровень
образоованности в Московском
государстве находился на доволно низкой степени. С XIII столетия, т. е. со времен
татарского ига, быстрое отчуждение России от Европы, и русский вступил в близкие
отношения к диким азиатским соседям, которые оставили глубокий след на государственном
устройстве и на обычаях наших предков. На характере Московского государства
отразилось также влияние
византийских преданий, проводником которых служили иерархия, литература и
законодательство; рпедания эти относились к позднейшим временам византийской
образованности, т. е. ко
временам упадка.
Хотя со второй половины XV в. Московское государство и начинает входить а связь с европейскими державами, но связь эта
ограничивалась дипломатическими сношениями и призывом иностранных мастеров на службу правительства. Русские
же люди не отпускались за границу для образования, и европейская наука не пользовалась в России покровительством высших
классов. Указывая на опасность, постоянно грозившую со
стороны иноземных ересей, московское духовенство недружелюбно
смотрело на западнорусские школы и ученых, которые были не
чужды западных идей. С целью оградить русское правовославие от зпадных ересей и подкрепить его связь с восточной церковью
при царе Феодоре Алексеевиче учреждено было в Москве
высшее училище под названием "Славяно-греко-латинской академии".
Первыми учителями академии были вызванные из Греции
братья Лихуды (Иоанникий и Софроний); воспитанники изучали
преимущественно греческий и латинский языки, христианскую философию и
богословие.
При отсутствии светских школ монахи и церковнослужители в
те времена были почти единственными учителями грамотности. Боярское и дворянское сословие по своему умственному развитию мало возвышалось над массою простолюдинов; все
его воспитание ограничивалось обучением чтению и письму, но и до этого искусства достигали не все бояре. Вся система воспитания
того времени основывалась на страхе и наказании: розга считалась
принадлежностью учения.
Печальное состояние образованности и восточное влияние на русские
нравы особенно отразились в
положении женщин. В удельно-вечевой Руси женщины пользовались некоторою свободою; но с
13 в. в высшем
сословии их положение изменяется. Они были удалены из общества мужчин и заключены в
терема, где проводили жизнь, обреченную праздности и скуке.
Прядение, вышивание золотом
или бисером (особенно церковных риз и покрокровов) в обществе сенных девушек и
однообразные забавы, вроде качелей, заполняли время боярских жен и дочерей; из дому они
выезжали не иначе как в закрытых колымагах, окруженные толпою холопов. Брак с обеих сторон
устраивался родителями; причем о согласии молодых людей не спрашивали. Жених
обыкновенно до самого окончания свадьбы не мог видеть своей невесты (отчего
междуу боярами случались
иногда обманы: например, вместо той дочери, за которую сватались, выдавали другую,
отличавшуюся, каким-нибудь недостатком; или когда родственница жениха приезжала
смотреть невесту, показывали ей вместо дочери красивую служанку). Только христианские
понятия о браке смягчали иногда это рабское положение женщины и возвышали ее на
степень подруги. Русские книжники XVI в. такими чертами изображают нам идеал
женщины: она безропотно покоряется старшим (т. е. мужу и его родителям),
занимается хозяйством, облегчает в своем доме тяжелое положение рабов и
совершает другие подвиги христианского благочестия (пост, милостыню, молитву).
Наиболее образованные области Московского государства лежали на западе, т. е. по
соседству с Европою. Новгород, благодаря своей торговле, долгое время служил для
Москвы главным противником европейской гражданственности; но в конце XVI в. он
приходит в упадок. В XVII в. его место в отношении к Москве заступаетет Малороссия с
своими школами и типографиями, со своими духовными писателями и учеными, которые
образовались во время борьбы против унии и католицизма (Смотрицкий, Копыстенский,
Могила, Гизель и др ). Вместе с тем усиливается в Московской Руси влияние польской
гражданственности и польской литературы, постоянный прилив европейских
ремесленников, торговцев, офицерой и послов также не мог остаться без
некоторого влияния на русский быт. В XVII в. западные европейские обычаи хотя
слабо, но уже заметно проникают в высшее московское общество. Когда Ордын-Нащокин управлял посольским приказом, в Москве появились первые русские газеты,
или куранты (рукописные), впрочем, исключительно назначенные для двора, в них
помещались переведенные из иностранных газет известия о европейских событиях.
Между приверженцами западных обычаев из русских бояр первое место занимает
Матвеев, под влиянием которого при московск дворе положено было начало театру
Театральные представления у нас, как и на западе, имели сначала религиозный
характер. В Малороссию перешли из Польши «мистерии», или драмы, содержание которых
заимствовалось из священной истории, они разыгрывались обыкновенно при духовных
школах воспитанниками, или бурсаками. Бурсаки ходили по домам богатых граждан
и пели под их окнами духовные канты и вирши, за что получали деньги и
съестные припасы, а во время святок носили с собой в е р т е п ы (двух или трехэтажные
ящики), в которых показывали Христа в яслях и окружающие его лица. К этим вертепным
представлениям начали присоединять потом и разные драматические сцены из народной
жизни
В Московской Руси также встречаются уличные представления кукол, или кукольных марьонеток,
вместе с учеными медведями.
При Алексее Михайловиче к московскому двору была вызвана группа немецких
музыкантов и танцовщиков. Они просили у царя дозволения забавлять его театром. Царь
обратился за советом к своему духовнику, тот отвечал, что немцам играть во
дворце, потому что византийские императоры допускали своем дворе подобные
увеселения. В присутствии царского семейства и придворных немцы разыграли
несколько мистерий («как Юдифь отсекла голову Олоферну», «как Артаксеркс велел
повесить Амана» и др ) Музыкальный оркестр при этом состоял из дворовых людей Матвеева, обученных немцами. Представления
очень понравились царю, он
поручил Матвееву устроить постоянный театр, отдать в ученье к немцам несколько русских и
выписать из Германии новых актеров. Лучшие русские мистерии в конце XVII в принадлежали
Симеону Полоцкому и Дмитрию Ростовскому.
Литература и народная поэзия. Книжная словесность древней
Руси заключалась по преимуществу в разного
рода рукописных сборниках, который в большом количестве дошли до нас. Главное
место занимают книги
религиозного содержания. В них входили: во-первых, поучения отцов церкви, распределенные
для чтения на каждый день; во-вторых, жития святых русской церкви и греческой
вообще. Первого рода
сборники известны под именами з л а т о с т р у е в, з л а т о у с т о в, и з м а р а г д о в и пр., а
вторые назывались
четьиминеи, прологи и патерики; замечательны Великие Четьиминеи, собранные митрополитом
Макарием, современником
Ивана Грозного, и Патерик Печерский, составленый в Киеве в XV в. Потом следуют сборники
библейских сказаний преимущественно «отреченных» (т. е. непризнаваемых
церковью), которые назывались
п а л е и. Сборники, известные под названием П ч е л ы, составляют переход от духовной литературы
к светской; они разделены обыкновенно на главы нравственного
содержания (о богатстве и убожестве, о
добродетели и злобе, о правде и т.п.)*
* Памятниками письменности в древней России и вместе важным материалов для ее истории служат также многочисленные грамоты, уставные, договорные, жалованные, духовные, правовые и др Самое богатое собрание таких грамот заключается в изданиях Археографической Комиссии, которая была учреждена в 1834 г для печатания русских исторических материалов.
Драгоценный источник для истории допетровской России, для знакомства
с ее нравами и обычаями,
представляют еще записки иностранцев, довольно многочисленные в XVI и XVII вв. Составители
этих записок отчасти посещали Россию в качестве послов и путешественников, каковы барон
Герберштейн, Посевин, Флетчер, Олеарий, барон Мейерберг (австрийский посол при Алексее
Михайловиче),
отчасти находились в московской или польской службе, каковы Маржерет (французский офицер в
гвардии Бориса Годунова и Лжедимитрия I), Коллинс (английский врач при дворе Алексея
Михайловича), ученый серб Крижанич и др. для истории Юго-западной России из иностранных источников замечательно
"Описание Украйны" Боплана,
из русских «Летопись» Величка, который был Малороссийского войска (в конце
XVII и начале XVIII в). Из польских источников для Литовской Руси наиболее заслуживает
внимания "Хроника" Стрыйковского (в XVI в )
В 17 в.
обнаружилась потребность в обзоре целой русской истории, потебность эта сознается сначала в
Малороссии. В Киеве был напечатан свод летописных сказаний о русской старине,
доведенный до времен Феодора Алексеевича. Свод назван «Синопсис» (сокращение), он приписывается архимандриту
Киевопечерской лавры Иннокентию Гизелю и долго (до времен Ломоносова) был единственным
учебником русской истории
Для расространения сведений по всемирной истории служили
х р о н о г р а ф ы, заимствованные по большей части из греческих
летописцев, здесь описывались события от сотворения мира и притом в особенности события византийские. Для распространи
исторических сведений о древней России служили многочисленные летописные
сборники. Иногда из летописей делались выписки по княжениям и царствованиям («степенные
книги») или составлялись леписные своды; замечателен особенно свод летописей,
составленные по приказанию
Никона. В XV в. московская летопись получает
по
преимуществу государственный (официальный) характер и ведется при дворе великих
князей; в XVI в. ее начинают заменять «разрядные записки», куда дьяки вносили
главные придворные события и служебную деятельность бояр. В том же веке появляются
исторические записки современников; таково сочинение Курбского о царствовании
Иоанна Грозного. В XVII в. летописная деятельность почти прекращается, и записки
выступают на передний план; самые замечательные это: Авраамия Палицына «Сказание об
осаде Троицкого монастыря и о бывших потом в России мятежах» и любопытное
сочинение «о России в царствование Ал Михайловича», принадлежащее подьячему
посольского приказа
Кошихину; оно написано в Швеции, куда Кошихин убежал
Московского государства (около 1654 г.).
Собственно светская, или легкая, литература состояла из большого количества сказок
и повестей, которые служили любимым предметом чтения или изустного рассказа и
наряду с другими сочинениями входили в состав рукописных сборников. Многие из этих
повестей, очевидно, иноземного происхождения, частию занесенные с востока (напр.,
"О синагриппе царе и Акире премудрой" взятая из арабских сказок «Тысяча и одна
ночь»), частию с запада посредством Польши (напр., «Бова королевич» — из
итальянских рыцарских романов); но они обыкновенно переделывались на русский
лад. Форму повестей принимали также многочисленные легенды назидательного
содержания (напр., муромская легенда о князе Петре и княгине Февронии) и
сатирические рассказы, в которых народное остроумие выставляло на вид слабые
стороны своего общественного быта. (Образец таких рассказов представляет «Шемякин
суд» — сатира на неправедных, корыстолюбивых судей).
Между тем как книги
составляли умственную пищу грамотных людей и по редкости своей были доступны
только зажиточному классу, художественные потребности простого народа находили себе
удовлетворение в разнообразных и многочисленных песнях т. е. произведениях
народной фантазии и народного чувства. Между ними первое место занимают «былины»,
т. е песни с эпическим характером. Героями этих былин являются богатыри; они олицетворяют собою княжескую дружину в борьбе с враждебным
соседями, преимущественно
с азиатскими племенами, которые то выступают в виде несметного войска, то
представляются в чудовищном образе Змея Горыныча и других фантастических существ.
Богатыри
русские обыкновенно собираются около великого Владимира «Красное Солнышко»,
который задает им великолепные пиры и посылает их совершать баснословные подвиги.
Наибольей славою в народе из таких идеальных героев пользовались: Илья Муромец (богатырь-крестьянин),
Добрыня Никитич (богатырь-боярин) и Алеша Попович.
Кроме княжеского цикла (т. е. круга) эпических песен, получивших
начало преимущественно в
Южной России, был еще другой цикл песен, принадлежавших Северной, или Новгородской
Руси. Здесь вместо княжеского двора или дружины на заднем плане рисуется община и вече; а героями
песен являются предприимчивые гости и повольники новгородские. Таковы песни
"Василий Буслаев"
и "Садко богатый гость". И тот и другой цикл по происхождению относятся к
удельно-вечевой Руси; но песни эти сохранились в устах народа до позднейших времен.
В 16 и 17 вв. составляется в Московской Руси цикл собственно царский, так, слагаются песни об Иване Грозном, о его завоеваниях, пирах и боярах, о царе Алексее Михайловиче и т. д.между тем в Малой России образуется обширный исторический эпос из казацких песен, или «дум»; содержанием их служат подвиги казацких героев, преимущественно любимых гетманов. Эти думы слагали и пели народные малороссийские поэты («кобзари», или бандуристы). В то же время появляются разбойничьи песни, например о Стеньке Разине и других знаменитых атаманах.
К разряду эпических произведений можно отнести и так называемые "стихи" религиозного содержания, каковы "О Голубиной книге", "Страшном суде" и пр. Эти стихи пели странники-богомольцы (т.наз. "калики перехожие"). В них особенно ярко отразилось смешение языческих верований с христианскими.
Что же касается до русских лирических песен, то в них вполне выказывается внутренний мир народа, т. е. сторона сердца или чувства, которое у славянских племен по большей части преобладает над другими силами души. На этих песнях лежит общий отпечаток задушевности, а господствующий в них тон — з а у н ы в н ы й, который есть отголосок однообразной, суровой природы и страданий, перенесенных русским народом в течение его исторической жизни. Песни малорусские отличаются в особенности меланхолическим настроением и нежным сосредоточенным чувством; тогда как великорусские песни иногда переходят к необузданному веселью и вообще отражают более широкую натуру способную и к кипучей деятельности, и к беззаботному разгулу.
Источник: Учебники дореволюционной России по истории. Сост. Т.В. Естеферова, М.,1993, стр.302-313
История России
Историки России
История Урала
История Оренбуржья
Курс лекций
Планы практических занятий
Тесты
Художественная литература
Советы и рекомендации
Учебные вопросы
Литературные задачи
Биографические задачи
Проблемные задания
Библиотеки
Документы
Хронология
Исторический календарь
Архив
Ссылки
Карта проекта
Автор
Обновления
Титульная страница