Нашу бригаду Франкфурт знал чуть ли не с первого дня своего приезда на площадку. Когда он приходил на шамотодинасовый цех, он всегда сначала идет к нам, поговорит, все расспросит, а потом уже идет к начальнику цеха.

Олейникова мы скоро разоблачили как оппортуниста, и он был исключен из партии. А теплостроевских кулаков влили в нашу же бригаду, и у нас стала бригада в 60 человек. Они пытались разложить нашу бригаду, но мы с ними боролись и некоторых исправили. В мае 1931 г. нас перебросили на кладку коксовых печей. Кладка здесь сложная, - из наших каменщиков никто на такой не работал. Здесь работали французы, и они дали норму 0,5 тонны. Плановый отдел увеличил до 0,8 тонны. Но когда я подсчитал, то понял, что какая бы ни была сложная работа, а тонну-то уж сделать можно. Мы выдвинули тонну.

Французы косились на нас, считали чудаками и сердились, особенно, когда мы еще новый встречный выдвинули - 2,2 тонны. Потом мы и эту цифру перекрыли, давая до 3,8 тонн. Французы несколько раз бросали работу и со злостью уходили, потому что они не успевали за нами смотреть.

Мы выигрывали на расстановке рабочей силы. Там, где французы ставили б человек, нам достаточно было 4 человек. Так как был приказ слушаться французов, мы при раскомандировке ставили шесть человек, а потом, как только уходили французы, немедленно снимали и перебрасывали на другой участок.

В конце - концов французы удрали, уехали совсем, и цех мы построили без них. Тут у нас было соревнование с бригадой Оболенского из Донбасса. Мне было тяжело за ними угнаться. Вся его бригада состояла из молодежи, инструкторов с цитовских курсов, а моя бригада - старики, такой кладки в жизнь не видели.

За нашей работой в течение 2 месяцев изо дня в день и даже ночью наблюдали писатели Панферов и Ильенков. Они неплохо о нас написали, хотя и не все, что нужно. У нас в бригаде было 74 человека, и работали мы в 3 смены Ни один писатель всего не охватит, не подметит, не изучит.

- Когда ты не бываешь на работе? - спрашивал меня Панферов.

Что я мог ответить? Когда мы кончали первую батарею в подарок XYI партийной конференции, то я в течение 4 дней не уходил с печи, домой не являлся. Подушкой для отдыха мне служила рельса, а чтобы было помягче, подкладывал брезентовые рукавицы.

Как раз перед этим у меня заболела жена, и я ее отправил в Томск, а дома остались двое ребят, одному 3 года, другому 7 лет. И вот, на второй день после моего ухода младший сынишка заболел и скоропостижно помер. Я под производственным угаром забыл про ребятишек. На пятый день прихожу домой и вижу - младший мой ребенок помер, а старший где-то ходит по площадке и ищет меня. Соседи также ходили и искали, но не нашли А трупик начал уже пахнуть. Делать нечего, надо хоронить, а после пришлось хорошенько выпить. Пил за победу и пил за горе.

Потом мы работали на домна Здесь у нас сразу не заладилось.

На комсомольском каупере работали комсомольцы. Они вступили с нами в соревнование, а мы об этом даже и не знали, пока они нам не поднесли сюрприз: проиграл, мол, ты, Шидек...

Началась травля нашей бригады, сделали вызов. Назавтра слет ударников и нас крыли во всю, прямо позором нас заклеймили на митинге. Обещали какую-то телегу сделать и нас на этой телеге тянуть на буксире.

Я обратился за помощью к "Рабочей газете". Она нам помогла, и мы на 5 и 6 каупере задание перевыполнили на 370 проц. Нас премировали жильем. Из барака переселили в 6-й каменный дом, дали по комнате.

После этого нас перебросили на прокат, где мы работаем и до сих пор. Но теперь я уже не бригадир - недавно меня сделали помощником начальника по производственным совещаниям. Работа эта мне пока не нравится." Работаю, работаю и результатов перед собой не вижу, а положишь кирпич, так видно, что сделано. С удовольствием бы опять перешел на производство. Да и душа болит за бригаду.

Нас многие не любят. Почему? Нас много хвалили. А если будут хвалить одну бригаду, другие опустят руки.

Когда мы на коксовом давали 3,8 тонны, - у многих достижением считалась 1 тонна. На нас сердятся, но мне все равно. Ведь мы работаем своим трудом, добиваемся зарплаты своим трудом. Соревнование затравить нужно. Чем больше будут над нами смеяться, тем больше мы сил положим, не дадим над собой смеяться.

Не выйдет, чтобы без обиды было. Если нельзя добром, - затравить нужно, затравить кровно. Нужно встряхнуть человека. Когда он встряхнется, все бросает старое и начинает делать по-новому.

Если подденем кого-нибудь, пускай сердится, зато он начинает нас догонять, - пускай догоняет. 

Кузнецкстрой в воспоминаниях. Новосибирск, 1934. С. 93-97.

Даты: 1931
Источник: История России. 1917 - 1940. Хрестоматия / Сост. В.А. Мазур и др.; под редакцией М.Е. Главацкого. Екатеринбург, 1993
Опубликовано в INTERNET: 2001, ноябрь